[indent] Ощущение реальности терялось где-то между ними. Где-то, где соприкасались два разгоряченных тела. Где-то, где первородная магия тянулась к точно такой же в животном желании слиться воедино. Где-то, где одно бешено бьющееся сердце старалось перестучать другое. Никкаль выгибалась навстречу движениям Мартина, кусала губы в жалких попытках сдерживать рвущиеся наружу стоны. Он брал ее так, как хотелось ему, движимый точно таким же первобытным желанием, мучая ее, не давая коснуться своей бледной кожи, дабы оставить красные полосы в попытках пробраться еще глубже, коснуться источника магии внутри. Никкаль хотелось скулить от этой муки. Кончики пальцев покалывало от желания прикоснуться, губы ныли, прося еще больше жадных поцелуев, а все тело ощущалось как тонкая струна в руках у музыканта, готовая вот-вот разорваться от льющейся из нее мелодии. Быстрой, беспощадной.

[indent] Наверное, Мартин знал, насколько ее мучает. А если и не знал, то инстинктивно чувствовал, и именно поэтому дал ей возможность управлять безумным танцем двух тел, усаживая на колени, сжимая ее ягодицы, давая ее рукам то, чего ей так отчаянно хотелось — его. Не без его контроля, конечно. Ведьма чувствовала, что эфемерное ощущение власти, захватывающее дух, было лишь иллюзией — полковник продолжал контролировать процесс, направляя ее, насаживая на себя так, как нравится ему. И ей. Никкаль противилась, чуть замедляя темп, растягивая удовольствие, мучая его так же, как мучил ее он несколькими минутами ранее, не давая коснуться себя. Тонкие женские пальцы были везде — скользили по мощным и жилистым плечам, ласково касались лица, мазали по губам, путались в волосах, поощряя смелые ласки и жадные поцелуи. Она чувствовала, как горели ее щеки, совсем не сдерживала рвущиеся изнутри громкие стоны, ощущая, как саднит горло. Ее плавило, плавило, и плавило, а иллюзорное ощущение счастья и желания отдать всю себя этому человеку только подпитывало рвущуюся наружу энергию. Ведьма не знала Мартина. Совсем. Видела его сегодня впервые в жизни, разговаривала от силы пару часов, но все ее нутро сходило с ума, кричало о том, как сильно хочет обладать им, а глупое сердце бешено билось в груди. Он был ее наваждением. 

[indent] Удовольствие змеиным клубком скручивалось внутри, заставляло ныть каждую клеточку тела. Хотелось одновременно и избавиться от этого ощущения и с мазохистским удовольствием задержаться в этом моменте, впитывая в себя наслаждение, ощущая, как ломит тело от желания скорейшей разрядки, как горит кожа под губами полковника, как растягиваются узкие стенки под напором его плоти, как два источника магии тянутся друг к другу, разрывая внутренности, ломая кости, раздирая кожу. Одежда казалась лишней, все вокруг казалось лишним, ведь существовали только он и она — те, кто не могли насытиться, те, кто жадно выпивали мощь из источников силы друг друга, обмениваясь энергиями, наполняя себя заново, но продолжая изнывать от жажды. Мартин тоже это чувствовал, поэтому резкими, порывистыми движениями срывал остатки ткани, обнимающей разгоряченное тело. Еще мгновение, и они вжались друг в друга сильнее. Кожа к коже. Душа к душе. Он не щадил ее, входил глубоко, до упора, кусал, покрывал поцелуями. Никкаль, совсем поехавшая головой, сама двигалась навстречу, насаживаясь, царапая его оголенную кожу, а затем простонала особенно громко, когда мужские пальцы вжались в спину, когда ведьмачья сила обожгла, пробиваясь сквозь кожные покровы, касаясь ее оголенных нервов и пылающего клубка магии внутри. Ферретти чувствовала, как температура тела начала стремительно расти — чаша силы внутри переполнилась, щупальцами дотянувшись до мощи Мартина, беспощадно втягивая ее в себя, заставляя вжаться сильнее. Никкаль горела заживо, но это был не священный огонь, в котором нещадно сжигали ведьм в Средние века. Это было первобытное пламя. Дикое. Необузданное. Ласкающее языками каждую клеточку тела. Пожирающее.

[indent] Обняв обеими ладонями лицо полковника, ведьма затуманенным огненным взглядом заглянула в его ледяные глаза, стараясь найти там то, чего так отчаянно искала.

[indent] Я люблю тебя.

[indent] Поцелуй. Снова поцелуй. Жадный, пошлый, со сплетенными языками, сбитым дыханием. Шлепки тел друг о друга. Жалобный скулеж. Глубокие гортанные стоны. Голова кружилась от удовольствия, тугие стенки сжимали Мартина внутри, не желая разрывать тесный контакт.  На особенно резком толчке Никкаль выгнулась, громко застонав, откинув голову назад, вновь подставляя длинную и тонкую шею для поцелуев. Он мог обхватить ее горло, сжать, давая понять, как сильно она сейчас зависела от него, мог покрыть метками нежную кожу, кусая, прикасаясь губами. Ведьме было абсолютно плевать. Важно было лишь то, что он здесь, с ней, дарил ей то удовольствие, которого она не испытывала никогда. Она была уже на грани, горела в рвущейся из-под кожи магии. Ладонь вслепую нашла крепкую мужскую грудь, раскаленные пальцы прикоснулись к мышцам, под которыми билось смертное сердце. Мгновение. Ее магия тоже вырвалась на свободу, жадно расплавляя внутренности, касаясь источника внутри.

[indent] Вновь громкий стон. И его имя, протяжно слетевшее с припухших от поцелуев губ.